"Маленькая счастливая песня в тайниках моей души" (продолжение)

Мы живем в доме, стоящем на улице, которая носит одно название с горой. Все дороги названы так. Мы знаем их названия наизусть: Эрригал, Брэндон, Кули, Бен Мэдиган, Морн. Все дома в точности похожи на наш, только кое-где на окнах разные занавески да огороды отличаются друг от друга.  На окне дома Кеннеди стоит дерево под названием "араукария чилийская". Мой отец говорит, что ее привезли из Африки.

Каждый день я вижу, как миссис Кеннеди идет за покупками. Она носит голубое пальто. Волосы у нее рыжие. Она всегда мне улыбается. Иногда угощает меня шоколадным мороженым. Говорит, что это подарок.

Она переговаривается с мамой через изгородь. И забирает нас с братом на прогулку. Мы то и дело останавливаемся, потому что он все время что-нибудь выбрасывает из своей коляски. Она называет его "занозой" и смеется. Верх коляски поднят, у брата над головой висит изображение Пресвятого сердца Иисуса, которое развевается на ветру; и нитка с пластмассовыми жирафами и обезьянками разных цветов, которую все постоянно дергают, чтобы обратить его внимание.

Миссис Кеннеди любит гулять с нами, потому что своих детей у нее нет, и отец говорит, что она практикуется, готовясь к тому времени, когда они появятся. Она зовет меня "душенька". "Где же мой маленький душенька?" – говорит она, подходя к дому.

Отец рассказывает ей о том, как я чуть не убил брата, а она говорит: "О нет, он не мог этого сделать".

"Ей-богу, мог, и сделал. Вы так говорите, потому что он ваш любимчик".

Однажды она отвела нас в зоопарк. Мама пошла с нами. Мама была в белом платье с коричневыми горошинами, и мы сфотографировались на фоне жирафов. Папа сказал, что на фотографии жирафы будто бы одеты в мамино платье.

Однажды отец вошел в переднюю. Мама гладила, что-то напевая про себя. Он уселся на стул дяди Альфреда. Долгое время молчал. Потом тихо произнес: "Пегги Кеннеди умерла".

На двери дома Кеннеди висит венок из цветов, и во всех домах на улице задернуты занавески. Я спросил у отца, почему. "Это знак уважения к покойной", - ответил он.

В доме у Кеннеди пахнет совсем не так, как у нас. Прихожая полна народу. Я держу отца за руку. Все тихо переговариваются друг с другом.

Мистер Кеннеди – солдат. Он сидит у камина. Пламя бросает отблески на его солдатские ботинки. Он крепко пожимает руку отцу. На меня не смотрит. Мне не слышно, о чем они говорят.

Миссис Кеннеди лежит на кровати. Я смотрю, дышит ли она, но нет, не дышит. В темной комнате с задернутыми занавесками на столе стоит горящая свеча. Руки миссис Кеннеди соединены на груди, как будто она молится.

Отец говорит: "Она ушла на небеса". Мистер Кеннеди отвечает: "Да, она на небесах". Потом прислоняется к стене и отворачивается. Мой отец наклоняется над телом миссис Кеннеди и целует ее в лоб. Он поднимает меня, и я делаю то же самое. В комнате с мерцающей свечой холодно, и я слышу, как дождь стучит в окно. Я думаю о том, как она улыбалась мне, и называла душенькой, и угощала шоколадным мороженым.

Мужчины в черных пальто выносят гроб на лестничную площадку и говорят: "Вот так, теперь полегче давай", потому что ручки гроба задевают стену, и лестница слишком узкая. Ручки серебряные, блестящие, а от дерева исходит какой-то странный запах. Все идут к длинному черному катафалку, покрытому цветами. Он медленно трогается с места и едет вниз по дороге, вдоль которой стоят люди. Они глядят ей вслед, осеняя крестом, и склоняют головы.

Перевод Аллы Брук