Интервью из "Woman's Journal"

Интервью из "Woman''s Journal", апрель 1998 г.
Интервью Gabrielle Donnelly.

Моя подруга, экзотическая журналистка из Чили, объехавшая пол-мира, однажды отправилась по заданию редактора брать интервью у Гэбриела Бирна.
Большая часть беседы прошла нормально – Гэбриел был приветлив и остроумен; и уж конечно, он был не первой привлекательной звездой, с которой ей приходилось беседовать с глазу на глаз.
А потом она спросила что-то о его личной жизни – вопрос, которого он предпочитает не касаться с тех пор, как несколько лет назад развелся с Эллен Баркин.
Он обратил на нее пристальный взгляд своих больших голубых глаз. "Вы из какой части Чили?" – спросил он. "Из Сантьяго" – ответила она. - "Ах, - вздохнул он задумчиво, - Сантьяго. Прекрасный город." – "Вы там были?" – спросила она. Не отводя глаз от ее лица, он покачал головой: "Только в мечтах" – прошептал он.
Моя подруга, у которой при воспоминании об этой встрече сразу делается отсутствующий вид, говорит, что ни разу в жизни она не получала столь восхитительного отказа.
Назвать Гэбриела Бирна предметом обожания интеллектуалок – все равно что лишний раз констатировать, что в Ирландии влажный климат. Этим званием он вполне доволен: "Все в порядке, это ставит меня на один уровень с такими людьми как Сэм Шепард", - смеется он.
Этот мужчина – признаемся честно – излучает секс так же, как другие дышат. Секрет этой притягательности отчасти в его лице: хищных чертах, которые не кажутся ни смазливыми, ни особенно молодыми для его сорока восьми лет, и все же очень привлекательны; удивительно красивых глазах с тяжелыми веками, глядящих из-под копны непослушных волос с проседью. Отчасти в его голосе, глубоком и нежном; и дублинском акценте, медленном и тягучем как пинта Гиннеса.
Но главное – это интеллект. Сочетание блестящего ума и неподдельного восхищения женщинами; ощущение того, что он здесь, рядом с тобой, все прекрасно понимает, но ничто не принимает всерьез. И от души надеется, что ты оценишь его шутку.
Вот например, солнечное утро в Лос-Анджелесе. Мы пьем чай в отеле "Four Seasons", и он с предельной серьезностью объясняет мне, почему никогда не станет сниматься в кино обнаженным. "Я бы не хотел этого делать, - говорит он, - потому что это слишком отвлекало бы меня от дела. Если я голый, то не могу думать ни о персонаже, ни о сюжете. Моя голова была бы полностью занята мыслями о… " – он делает паузу, хмурит брови и отхлебывает чай – "…о Харви Кейтеле" – заключает задумчиво. Он убеждается в том, что мне понравилась его шутка, а затем, как и положено философски настроенному ирландцу, пускается в дальнейшие размышления. "Это правда, клянусь. И скажу тебе, почему. Так часто видишь на экране обнаженных женщин, и настолько редко это случается с мужчинами – как вот с Харви Кейтелем в фильме "Пианино", что это запоминается. Это несправедливо, это половая дискриминация. И в связи с этим возникает вопрос о том, кому же действительно хочется наблюдать "обнаженку" в кино. Говорят, будто бы социологические опросы доказывают, что женщинам неинтересны голые мужчины в кино. Но все дамы, которым я об этом рассказывал, говорили, что это ерунда. Помню, я приводил данные такого исследования одной своей подруге, и она немедленно спросила: "А как насчет задницы Кевина Костнера?" – Я спросил: "А что, собственно, задница Кевина Костнера?" Она ответила: "Каждая женщина, которая смотрела "Танцы с волками", помнит ее!" .

Но шутки и философию в сторону – мы действительно не увидим Гэбриела на экране без одежды. "Дело не в моих моральных принципах. Я просто не считаю это необходимым. Мне не кажется, что зрителям надо видеть кого-то голым, будь это мужчина или женщина. Вспомни великие фильмы 40-50-х годов, где могли многое сказать и показать, даже шарфа при этом не снимая. Все это вопрос стиля."
Бирн стал актером в 30 лет – "долго тянул – соглашается он, - настоящее ископаемое. Хорошее доказательство тому, что если тебе хочется чем-то заниматься и ты думаешь, что способен, значит, все возможно. До того, как стать актером, я был учителем, еще раньше – археологом, а до этого чем только не занимался. Сначала я стал учеником сантехника; и моя работа заключалась в том, чтобы с четырьмя другими сантехниками втискиваться в тесные сортиры и менять сливные бачки. У меня это настолько паршиво получалось, что коллеги все время говорили мне: "Может, тебе сходить за молотком или гаечным ключом? Не садись в автобус, пройдись пешком. И возвращайся, скажем, к пяти". В конце концов, я бросил это занятие и поступил на фабрику игрушек. И вот что я скажу: если вам кажется, что у вас скучная работа, повставляйте глаза плюшевым мишкам - целыми днями, неделя за неделей. Потом я некоторое время служил грузчиком при кухне – это самая унизительная работа на свете. В итоге я поступил в колледж и начал искать нормальную работу".

Он открыл для себя актерское ремесло, когда преподавал гэльский и испанский языки в женской школе в Дублине. "Это все было как в фильме с Микки Руни – мне теперь так кажется. Я организовал драмкружок в нашей школе, и мы задумали совместную постановку с учениками школы для мальчиков. И в последний момент один из них заболел. Никто не знал роли, и я взял ее на себя. И сразу же "заболел" актерской профессией. К концу семестра я забросил преподавание, постоянную работу, пенсионный фонд – все, что мне твердили, было так важно; и встал в очередь за пособием по безработице, с тем, чтобы стать актером. Все говорили мне, что я совершаю огромную ошибку".
Но хорошо смеется тот, кто смеется последним – он доказывает это на протяжении уже десяти лет. Он не только театральный и киноактер, которого знают по обе стороны Атлантики, но еще и продюсер, с достижениями которого теперь приходится считаться. Его продюсерская компания Mirabilis Films тесно сотрудничает со студией Miramax, и участвовала в создании таких фильмов как "Во имя отца" и "На запад" – в последнем он выступил в качестве продюсера и сыграл одну из главных ролей. Он также писатель, автор книги "Pictures in My Head", соавтор сценария к фильму "Последний из великих королей".
"Да, я занялся карьерой всерьез. Я основал продюсерскую компанию потому, что мне как актеру часто предлагали сценарии, которые были совсем неинтересны. Я не из тех продюсеров, что торчат на съемочной площадке, подгоняют всех: "Поторопитесь, мы должны успеть к такому-то числу!", и знают, сколько заплачено за еду и реквизит. Мне интересней найти идею, собрать людей, и запустить все в работу. Фильм должен быть о чем-то, что меня по-настоящему волнует, иначе я не вижу смысла тратить на это полтора года жизни. "На запад" – очень дорогой для меня фильм, потому что он о том, как важно знать свое происхождение, свое прошлое, свою культуру, если хочешь.
Бирн невероятно гордится своим ирландским происхождением. Прежде он говорил: "Я ирландец. Я несу черного пса печали на одном плече и бешеный нрав – на другом". Сегодня он не так мелодраматичен: "О да, я горжусь этим несмотря на то, что живу сейчас в Лос-Анджелесе. Так что я вообще-то настоящий эмигрант или изгнанник – назовите как хотите".
Он слегка закатывает глаза, понимая всю банальность этого клише – "ирландец-скиталец".
"Но я скажу тебе кое-что о жизни за пределами Ирландии. Это позволило мне взглянуть на нее по-другому. Так радостно и волнительно видеть, как растет самосознание и самоуважение в моей стране. Посмотри, сколько людей заявили о себе в последние несколько лет: U2, Ван Морриссон, Шинед О Коннор, Джим Шеридан, Нил Джордан, Стивен Ри, Лайам Нисон. Там снимают фильмы, пишут книги, картины, сочиняют музыку. Похоже на Париж 20-х годов – потрясающе интересное место, не подумай, что я пристрастен.
Он остается в Америке во-первых, из-за работы; во-вторых, чтобы быть ближе к своим детям – семилетнему Джеку и четырехлетней Роми. "Тем не менее, - говорит он, - я прилагаю много усилий к тому, чтобы они гордились своими корнями".
"Каждый год мы с ними ездим в Ирландию. Но еще важнее то, что я рассказываю им старинные истории, народные сказки. Я даю им понять, как все это важно. Даже если сейчас они этого не поймут, то поймут потом. Детям необходимо иметь какую-то основу, на которую можно опереться, будь это ирландская культура или какая-то другая. Потому что национальная культура хранит вековую мудрость. Так что рассказывая детям об ирландских национальных героях я делаю то, что обязан делать для них как отец.
Что из этих историй до них доходит – признает он с сожалением, - это уже другой вопрос. Мне, конечно, приятно думать, что они ирландские дети, но правда в том, что они считают себя американцами. А что касается культуры, то всякий раз когда мы вместе, я осознаю, что словарная битва мною проиграна. Потому что американские дети практически в любой ситуации могут обойтись пятью словами: "вау", "ужас", "однако", "круто", "отстой". Мои дети все их употребляют. Бороться с поп-культурой в Америке нелегко, но я продолжаю сражаться, а выйду победителем или нет – время покажет".

Он сохранил прекрасные отношения с Баркин. Они живут недалеко друг от друга, обсуждают друг с другом все вопросы, касающиеся детей, и время от времени ездят вместе отдыхать.
"Это правильно, - недавно сказала мне Эллен. – Мы оба заботимся о детях, а они, нам кажется, прежде всего нуждаются в том, чтобы у них была семья. Вне зависимости от того, как сложились наши с Гэбриелом отношения".
Бирн с ней согласен: "Думаю, на свете нет ничего важнее воспитания детей. Ребенком я пришел к выводу, что если отношения между людьми закончились, то это означает конец всему, и от этого больше всего страдали дети. Жаль, что мы с Эллен расстались, - пусть наше расставание было дружеским и мирным – но после этого появилась надежда на то, что если разведенные родители объединяются во благо детей, они могут хотя бы частично возместить нанесенный ущерб. Я знаю людей, выросших в семьях, где родители оставались вместе "ради детей", и были очень несчастны; и дети росли в такой обстановке – чудовищно. У наших детей нет родителей, которые живут вместе, но они знают, что я испытываю глубочайшее уважение к их матери. И того, что наши отношения не получились, не надо стыдиться. Просто так случилось, и мы с этим справились".
Что же до его нынешних дел любовных, то об этом он больше распространяться не намерен. Во время съемок "Снежного чувства Смиллы" у него начался роман с Джулией Ормонд. "Она очень милая, прелестная женщина, очень красивая и сексуальная" – говорил он тогда. Но роман, говорят, закончился, а слухи о том, что у него что-то с Наоми Кэмпбелл, по его словам, неверны. Они просто друзья.
Так значит, он одинок? Он смотрит на меня задумчиво, веки медленно прикрывают эти небесно-голубые глаза. "Я тебе никогда не рассказывал, - спрашивает он, - о том, как я работал в Cafe Royal в Лондоне и чуть не взорвал кухню, готовя мороженое для Жаклин Онассис?"
Выясняется, что не рассказывал, и рассказывает сейчас. Хорошая история расскажу вам ее как-нибудь в другой раз. Кто бы она ни была, она – счастливая женщина.


Перевод Аллы Брук